Должна признаться сразу, я оказалась человеком наивным. Сидела как-то дома, попивала молоко и неожиданно задумалась: а как мой любимый напиток разливают по бутылкам? Вроде бы на автоматических линиях? Постаралась представить остальное. Раз автоматическая линия, значит, нажал человек кнопку, заработали автоматы: один подает пустые бутылки, другой моет их, а третий или какой там по счету наливает в бутылки молоко, закупоривает их.
Но однажды, а точнее, в июне 1973 года, мою уверенность в том, что так это все и происходит, поколебало письмо работниц молокозавода из города Белебея, что в Башкирии.
«Мы работаем на автоматической линии розлива молока в бутыли,— писали женщины.— Посмотрели бы вы, как мы работаем! Автоматической наша линия только называется. А па деле аппаратчица ежедневно извлекает из корзин вручную тысячи бутылок. На противоположном же конце автоматической линии другая работница тоже вручную укладывает эти бутылки, только уже с молоком, в корзины».
Вот тебе и «нажала кнопку»! Прочитав до конца письмо, под которым стояло 17 подписей, мы позвонили в Министерство мясной и молочной промышленности РСФСР: «Возможно ли такое?» В министерстве к письму работниц отнеслись внимательно и пообещали разобраться.
На завод выехал заместитель начальника технического отдела Росглавмаслосырпрома Ю. И. Тихонов. Была создана компетентная комиссия. Об этом мы узнали из присланного в редакцию ответа за подписью заместителя министра В. И. Леонтьева. В письме сообщалось, что факты, о которых писали работницы, подтвердились и комиссия «разработала организационно-технические мероприятия, направленные на обеспечение механизации трудоемких процессов».
А дальше говорилось: «Росглавмаслосырпромом и Башкирским объединением молочной промышленности Белебеевскому гормолзаводу в 1973—1974 годах будет дополнительно выделено автоматизированное оборудование, внедрение которого позволит заменить морально и физически устаревшее оборудование и механизировать отдельные трудоемкие процессы и операции».
Получив такой ответ, мы, естественно, обрадовались и решили порадовать благополучным исходом дела читателей («Письмо не опубликовано, но…», № 12, 1973 г.). Многозначительное «но» в этом заголовке всегда предполагает, что меры приняты и делу конец. Однако в данном
случае до конца было еще далеко: мы снова получили письмо из Белебея.
«Приезжайте, своими глазами посмотрите, как мы работаем!—просили работницы.— Проверьте, какие у нас перемены!»
Перед отъездом я позвонила в министерство. «Что уже сделано? — повторил мой вопрос заместитель начальника технического отдела Ю. И. Тихонов.— Им посланы две установки для мытья баночек. Недавно я разговаривал с начальником Башкирского объединения, он сказал, что на заводе наведен порядок».
И вот я на Белебеевском молокозаводе. Цех цельномолочной продукции, где готовят молоко, сливки, кефир, простоквашу, творог. Автоматическая линия розлива молока в бутыли. Несколько машин, соединенных траспортерными цепочками. По транспортеру движутся металлические корзины — точно такие, из каких нам продают молоко в магазинах.
Корзины постепенно приближаются к первому автомату… Но что это? Вместо металлических «рук» машины замелькали проворные руки работницы Марвары Нурмухаметовны Саримовой. Одну за другой она вынимает бутылки из корзин и ставит их на следующий транспортер,
который передвигает бутылки к моечной машине. А что же автомат?
— Автомат неисправен,— поясняет Саримова.— Сначала пытались его ремонтировать. Наладят маленько — пускают…
А потом он и совсем встал. Сколько через мои руки проходит бутылок? Восемнадцать тысяч бывает за смену. Но у меня еще ничего, на розливо-укупорочной машине потяжелее будет.
После мойки чистые бутылки, миновав контроль на светофильтре, попадают в автомат, который наливает в них молоко и надевает крышки. Отсюда транспортер должен доставить их к следующей машине, назначение которой — укладывать бутылки с молоком в корзины. Но автомат не работает. Вместо него опять женские руки. Две работницы руками подают корзины, устанавливают в них бутылки и сталкивают корзины по самодельным рельсам вниз, на транспортер.
Мудрено ли, что линия, которая должна наполнять молоком 6 тысяч бутылок в час (24 тонны за смену), при такой эксплуатации хромает, спотыкается и дает всего 11 тонн — менее половины производительности. И обслуживают ее вместо пяти человек семеро, да еще в две смены.
Итак, на линии розлива молока ничего не изменилось. Все, как описано в первом письме работниц. Но, может, изменения коснулись другого участка?
Например, флягомоечной? Работницы жаловались в письме, что там «очень тяжело: ежедневно по 160—180 фляг моем вручную. Постоянно никто не соглашается, так ставят по очереди». Как же дело обстоит теперь? Ведь молоко завод доставляет в детсады, ясли, больницы во флягах.
Но и во флягомоечной без изменений, — Сначала мою каждую флягу содой,— рассказывает В. Г. Мнронцева,— потом смываю водой из шланга, еще раз мою и снова полоскаю. И по две чистых
фляги тащу в холодильную камеру. Тяжело. Я уже два месяца тут. Неделю ещё поработаю и уйду. Обиднее всего: машина есть, пропариватель. На одну педаль нажмешь горячей водой обмывает?
фляга, другую нажмешь — паром окатит. Но пропариватель не работает. Уже месяца три, наверное. Видите, педали и то заржавели «Полно,— думала я,— приезжала ли сюда комиссия?» А как же ответ, присланный министерством за подписью зам, министра В. И. Леонтьева? Ведь комиссия, к примеру, признала, что «линия розлива физически и морально устарела».
Но вот выясняю: новые линии заводу отгрузят лишь в IV квартале 1974 года.
Однако нельзя ли, пока придут новые линии, хотя бы починить старые? Ведь рядом, в цехе, как я видела, стоит без дела точно такая же линия.
— Что вы, это только снаружи опа линия,— ответили мне работницы.— А внутренности-то у нее все давно повытащили. На ремонт нашей.
— Это верно,— подтвердил главный инженер завода В. П. Смагин.— Детали для ремонта нам не поставляли, и мы вынуждены были взять необходимое с соседней линии. Но автоматы, которые вручную обслуживают работницы, бездействуют уже три года. Пыталась ли администрация за
это время приобрести новое оборудование?
— Нет, заявок мы не подавали,— говорит В. П. Смагин,— Почему? Да руки как-то не доходили до этого цеха… А как с остальными многочисленными «организационно-техническими мероприятиями, направленными на обеспечение механизации трудоемких процессов», которые, по словам В. И. Леонтьева, разработала комиссия? На бумаге они все четко обозначены. «Уточненный план организационно-технических мероприятий по техническому перевооружению, механизации, автоматизации Белебеевского молокозавода» составлен Башкирским объединением молочной промышленности еще 3 июля 1973 года. План прекрасный, но посмотрим, как выполняются пункты, касающиеся тех участков, о которых шла
речь в письме работниц.
Пункт первый: «Оборудовать моечную молочных цистерн всеми необходимыми средствами, установить моющие головки и обеспечить механизацию работ на данном участке. Срок — до 23 июля 1973 года».
Я была на заводе в феврале 1974 года, и «механизация на данном участке» выглядела так. Мойщица Раиса Михайловна Акимова держала в руках ершик.
— Сколько ни прошу щеток, допроситься не могу! Мы должны крышки цистерн мыть щетками, а их нет. Что? Моющие головки? И слыхом не слыхали! Шланги, и те еле держатся…
Пункт второй: «Внедрить ручные тележки в экспедиции цельномолочной продукции. Срок—III квартал 1973 года».
Но и в феврале 1974-го ни в экспедиции, ни на линии при приготовлении кефира тележек не было и в помине. По-прежнему корзины с кефиром работницы устанавливали вручную.
На бумаге, полученной редакцией из министерства, черным по белому написано: «Руководством завода не уделялось этому участку производства (то есть цеху цельномолочной продукции) должного внимания. Директору завода тов. Никитенко Н. М. указано на недопустимость такого положения в дальнейшем».
На деле цех цельномолочной продукции на заводе по-прежнему в роли пасынка. Директор с гордостью сообщил мне, что сыр они поставляют в пятнадцать городов страны, а масло выпускают трех сортов и вообще Белебеевский молокозавод на хорошем счету. Лишь о цехе цельномолочной продукции не обмолвился он ни словом. А цех, между прочим, важнейший: обеспечивает молочной продукцией население города.
Цепная реакция безответственности — так, пожалуй, можно определить эту историю. Безответственности за свои обещания, за слова, за порученное дело. Когда я сказала директору завода, что флягопропариватель не работает, он очень удивился:
— Не может быть! Безобразие! Ну, я задам главному механику!
Удивился и начальник Башкирского объединения молочной промышленности В. С. Лошак, когда услышал, сколько мероприятий «плана перевооружения» осталось на бумаге по вине администрации завода.
— Неужели? Мы все проверим!
Невольно возникает вопрос: разве не было у руководства раньше возможности проконтролировать выполнение своих же предписаний?
Не удивятся ли также и в Министерстве мясной и молочной промышленности РСФСР, узнав, что в Белебее все по-старому? Кстати, обещанного на 1973 год оборудования завод не получил.