«Платим сейчас в ателье дороже, а шить стали хуже, сплошной стандарт, как в магазине» (Н. Громова).
«В нашем ателье, чтобы заказать платье, очередь надо занимать с ночи: больше десяти заказов в день не принимают» (И. Немцова).
«Мне посчастливилось: купила бархат вишневого цвета. Пришла в ателье, а мне говорят: «Из бархата не шьем». Отказали и в другом и в третьем… Что мне теперь делать с материалом?» (Я. Пермина).

Мы не называем городов, откуда пришли письма, потому что ситуации, описанные в них, типичны. И каждая парадоксальна. Качество. Ясно, что ателье должны предлагать одежду более привлекательную, чем магазины, ведь там шьют не на обезличенного, а на конкретного заказчика, с учетом его внешности, фигуры. Да и обходится заказанная вещь обычно дороже.
Трудно заказать — второй парадокс. Швейная подотрасль Минбыта РСФСР (да и ряда других республик) хронически не выполняет план. О каких очередях может идти речь, когда не хватает заказчиков? Но тем не менее очереди есть.
И, наконец, отказ в услуге. Ателье должны (должны!) принимать любые заказы, они в отличие от легкой промышленности как раз и созданы для того, чтобы удовлетворять индивидуальные запросы. Но… не принимают.
Этим, конечно, не исчерпываются претензии заказчиков, о которых живо свидетельствует читательская почта. Пишут о скудном выборе материалов, ограниченном ассортименте предлагаемых фасонов, долгих сроках исполнения заказов, отсутствии в ателье консультанта, который бы рассказал о моде, посоветовал выбрать ту или иную модель…
Вопросы читателей мы адресовали специалистам. Редакция пригласила за «круглый стол» и. о. начальника Главного управления пошива и ремонта одежды Министерства бытового обслуживания населения РСФСР Л. А. Мещерякову, главного специалиста Центральной опытно-технической швейной лаборатории Минбыта РСФСР Т. Н. Реут, главного художника этой лаборатории Л. М. Архангельскую, заведующего отделом Института ценообразования Госкомцен СССР М. Г. Розе, заведующую сектором Всесоюзного НИИ стандартизации Госстандарта СССР В. В. Курицыну, заведующих московскими ателье Б. Г. Борохова и С. А. Драницину, директора швейной фабрики индпошива г. Электросталь Е. С. Гальперина.
Участвует в разговоре (правда, заочно) и главный инженер каунасской фабрики индпошива «Мада» Виргиния Балчунене.

Хорошо шить — невыгодно
Т. Н. Реут. Сегодня все хотят одеваться красиво, модно. И не найдя по вкусу вещей в магазинах, естественно, стремятся в службу быта. Знаете, куда главным образом? В «люксы», ателье высшего разряда. Мы провели исследование в 16 городах. В «люксы» хотел бы попасть каждый четвертый заказчик. А они в состоянии принять только пятую часть всех желающих (в РСФСР «люксы» составляют лишь 4—5 процентов от общего числа ателье).
Вот вам и объяснение очередей. Ателье же первого разряда часто пустуют даже в традиционные “пиковые” месяцы. Понятно, что заказчики обращаются в «люксы» не потому, что им нравится платить вдвое дороже. «Люкс» гарантирует (во всяком случае, обязан гарантировать!) качество. Уровень же работы обычных ателье, как правило, не удовлетворяет людей. Это при том, что после введения нового прейскуранта услуги ателье
значительно подорожали. Это было сделано потому, что себестоимость изделия, сшитого в ателье, была в три — пять раз выше, чем аналогичного, но купленного в магазине; случалось, что ателье работали себе в убыток. Так что изменение прейскуранта закономерно, вернее. было бы закономерно, если бы дорогая цена гарантировала высокое качество. Однако—правы заказчики — этого пока не случилось.
Б. Г. Ворохов. Я руковожу ателье уже 25 лет. Когда-то бригада из шести человек шила 30 пальто в месяц. Сейчас численность бригады не изменилась, а план увеличился почти вдвое. Скажете: прибавилось техники, оснастки. улучшились условия труда. Все это так, но основным «инструментом» портного остаются все же руки. Будем откровенны: можно ли работать вдвое быстрее и сохранять тот же уровень качества? Наверное, нет. Есть и другая сторона вопроса: непомерный рост планов ателье приводит к тому, что они недобирают клиентов. План рассчитан на определенное — и достаточно большое — число заказчиков. А их столько не приходит. Чтобы справиться с чрезмерно возросшим планом, ателье вынуждены шить пояса, фартуки, делать пуговицы, изготавливать полуфабрикаты или безадресную «массовку» на продажу.
С. А. Драницина. Портниха получает не за качество или сложность, а за число сшитых вещей. Чем больше сшила, тем выше зарплата.
А те, кто относится к делу с душой, работает, как говорится, на совесть и, естественно, не так быстро, зарабатывают меньше. Бывает, приходят к нам со сложными заказами: просят сшить, скажем, комбинезон или брюки-юбку. Берем заказ — куда денешься, раз такое изделие числится в прейскуранте? Но будем откровенны: делаем это с большой неохотой. Невыгодно. Шить остро-модные вещи гораздо сложнее, чем традиционное платье или пальто. А расценки на тот же костюм женский — пиджак и юбку — ниже, чем на пальто. Из пятидесяти заказов примут десять костюмов — вот и лишилась бригада премии.
По-моему, это несправедливо. Портнихи старались угодить заказчикам, а их за это наказали.
Б. Г. Борохов. Надо больше заинтересовать исполнителей в результатах своей работы. Наше ателье — первого разряда, но там работают закройщицы, которые шьют не хуже, чем в «люксе». Почему бы не дать заведующему больше прав, возможность платить закройщикам и портным за высокое мастерство, за выполнение сложной работы? Может быть, следует подумать и о более гибком прейскуранте: установить, скажем, более низкие цены
в межсезонье, период спада заказов и, наоборот, увеличить их в «пиковое» время. Нелишне было бы ввести надбавку и за работу с «трудными» тканями. Сейчас, например, изготовление пальто из драпа и габардина стоит одинаково, а работы эти несравнимы по сложности и затратам труда.
Е. С. Гальперин. Люди в нашем городе, Электростали, зарабатывают неплохо, за ценой, как говорится, не постоят, но качественные вещи мы им можем предложить далеко не всегда. Наша задача —в конце месяца, года отчитаться «по рублям». За жалобу заказчика могут пожурить, могут объявить даже и выговор, но невыполненный план, который, повторяю, дается в рублях, прегрешение куда более серьезное. За него наказывают строже. Да и прогрессивки зависят от количества.
М. Г. Розе. Да, такова реальность! К сожалению, объемный показатель, который был когда-то оправдан (одежды не хватало, люди рады были любой, чем больше шили, тем лучше), сейчас потерял смысл. Люди хотят одеваться модно, красиво, на первый план выходят вопросы качества. Сегодня нужны другие критерии оценки работы швейных предприятий, как. впрочем, и всей отрасли. Об этом ваш журнал уже писал. Я не берусь сейчас называть конкретные критерии, но ведущим среди них должен быть не «вал», а удовлетворенность людей обслуживанием и прежде всего качеством полученных услуг.
Л. А. Мещерякова. Известно, что четверть всех мужских и женских пальто, 55 процентов шерстяных платьев, 70—легких, более 30 процентов женских и мужских костюмов, изготовленных в РСФСР, сшито в ателье.
Думаете, мы гордимся этими цифрами? Вовсе нет. Наши ученые подсчитали: лишь 1—3 процента общего объема услуг по изготовлению мужской одежды и 5—8 — по изготовлению женской составляют уникальные, нарядные изделия. Остальные заказы — рядовая, деловая одежда. Сейчас в магазинах заметно увеличился ассортимент изделий, повысилось их качество. Тем не менее и сегодня ателье занимаются порой не своим делом: подменяют легкую промышленность, являясь как бы ее придатком. Правы товарищи: механизм планирования нацелен на количество, а не на качество. Скажу больше: не секрет, что планирование подчас ведется без учета объективных потребностей людей и возможностей предприятия. Так, нам планируют ежегодный рост примерно 5—10 процентов, специалисты же считают, что реальный рост услуг ателье — исходя из их возможностей и спроса заказчиков — не может превышать одного процента. Как известно, в службе быта сейчас проводится экономический эксперимент. Многое из того, что сегодня говорилось, предусмотрено им. Вводятся, например, надбавки за высокую квалификацию исполнителей, уникальность заказа. Но эксперимент решает далеко не все
наши проблемы. Самое главное — не меняет в корне установившуюся практику планирования. Пока, к сожалению, в планах не предусмотрены показатели, которые бы стимулировали качественную, творческую работу.
И все же эксперимент дает некоторые основания для оптимизма. Чем выше спрос, чем больше индивидуальных заказчиков, тем больше объемы, прибыль, а значит, фонды поощрения и производственно-социального развития.
Расходовать их предприятие сможет по собственному усмотрению: направлять, скажем, на строительство жилья, детских учреждений.
Спрос же определяется прежде всего качеством, культурой обслуживания. Лучше будем работать — больше получим.

Что есть качество?
Е. С. Гальперин. Качество нашей работы во многом зависит от снабжения ателье тканями, отделочными материалами, фурнитурой. Сейчас же выбор тканей настолько беден, что лишь третий-четвертый заказчик находит что-то для себя подходящее. Представьте промышленное предприятие, у которого только 30 процентов плана обеспечены материалами.
Оно просто не справится с заданием. Для нас же это обычная практика. Мы даже не можем предложить заказчикам подходящего подкладочного материала. Синий драп или ратин, а у ателье, кроме серой подкладки, ничего нет. Не находятся в тон нитки, «молнии», не говорю уж о пуговицах — об В магазинах сейчас неплохой выбор тканей, куда богаче, чем в ателье. Я понимаю: некоторые женщины шьют сами. Но большая часть — исследование, проведенное в нашем городе, это показало, — покупая ткань, несут ее в ателье. Зачем такая «двойная перевалка»? Не лучше ли часть рыночных фондов на дефицитные ткани передать предприятиям обслуживания? Это выгодно со всех точек зрения. Сколько ткани вы покупаете в магазине?
Стандартные три метра. А мы шьем пальто и костюмы из 2,70—2,80. 20—30 сантиметров возвращаем заказчику. Но на что они ему?
Бесполезные обрезки. Убыток для семьи, потеря для государства. Ученые подсчитали: только за счет увеличения на 20 процентов количества заказов из тканей ателье можно сэкономить 20 тысяч метров материала. А это около 10 тысяч изделий. Дополнительно.
Л. А. Мещерякова. Да. хороших, модных тканей нам не хватает. Теоретически право первоочередного отбора предоставлено предприятиям быта, в жизни же далеко не так. Но хочу добавить: по условиям эксперимента снабжение предприятий бытового обслуживания тканями должно значительно улучшиться.
Служба быта сможет приобретать их в торговле, которой, в свою очередь, они будут засчитываться в план товарооборота.
В. В. Курицына. Вот мы все время говорим о качестве, а четко ли себе представляем, что это такое? Модное, хорошо сшитое изделие, соответствующее фигуре заказчика, его стилю, образу… Требования можно продолжить, но, к сожалению, они нигде не зафиксированы.
Заказчик может предъявить претензии по срокам, но пусть попробует он доказать, что платье ему не идет, что, заказывая, он имел в виду нечто другое. Не докажет. Сколько нервов стоит вернуть изделие, если в нем не допущен явный брак, но не сидит, не идет человеку, не украшает его. Иными словами, у заказчика сейчас не очень много прав. Поэтому наша лаборатория разрабатывает стандарты (стандарт — закон для предприятия), где определены права заказчика и гарантии качества.
Вы можете удивиться: разве можно такое субъективное понятие, как «нравится — не нравится», записать в виде параграфов?
Можно! Если хорошему мастеру даже разрешить работать плохо, он все равно не сможет. Не позволит квалификация, рабочая честь.
Поэтому высокая квалификация закройщиков и портных в ателье — несомненная гарантия качественной работы. Стандарт и будет определять классность мастеров, работающих в ателье различных разрядов, укомплектованность штатами (в «люксе», например, обязателен художник-модельер), необходимый ассортимент тканей, наличие журналов мод, соответствие изделия конструктивным и технологическим требованиям и многое другое. Не выполняется один из этих пунктов — органы стандартизации на местах вправе понизить разряд ателье, следовательно, пересмотреть прейскурант. Предусматривается, кстати, оплата изделия «потом»: не понравится платье — от него можно отказаться, не тратя при этом массу нервов.
М. Г. Розе. Мне кажется, надо еще больше повысить ответственность предприятия за свою работу. Плохо сшитая вещь — это не только испорченная ткань, но и испорченное настроение, обманутые надежды. Даже если человек откажется взять изделие и ему вернут деньги — он все равно окажется в убытке. Кто ему компенсирует время, затраченное на очереди в ателье, примерки, поиски ткани? Я считаю, что у предприятия и заказчика должны быть равные права. Ателье шьет хорошо, в срок — человек беспрекословно платит за работу. Шьет плохо, задерживает заказ — тогда пусть ателье платит заказчику. Это можно назвать штрафом, пени, но так или иначе предприятие должно нести материальную, имущественную ответственность перед теми, для кого работает.

В согласии с модой
Т. Н. Реут. Мы можем сколько угодно говорить о качестве работы, но не сдвинемся с места, пока не решим главную проблему: повышение уровня квалификации мастеров, прежде всего закройщиков. По-настоящему квалифицированных мастеров у нас мало. Профессионалы говорят так: у хорошего закройщика не готовая вещь — только подогнанная, сметанная. со следами белых ниток и дерюжкой вместо воротника — уже выглядит элегантной, делает человека стройнее, моложе. Здесь нужно природное чувство гармонии плюс к этому знание анатомии, хороший вкус, общая культура человека. Не случайно в некоторых социалистических странах, чтобы стать закройщиком, надо получить высшее образование и, уж во всяком случае, пройти творческий конкурс. У нас же, как правило, любая портниха менее чем через год может стать закройщицей: надо только окончить специальные курсы.
В. Балчунене. У нас, на фабрике «Мада», объединяющей все ателье Каунаса, та же система подготовки закройщиков: выбираем портних и посылаем их на десятимесячные курсы в Вильнюс. Но существует квота: пять закройщиков в год. Так вот, попасть в эту заветную пятерку очень и очень непросто. Прежде проходит конкурс на самой фабрике.
Портниха сама должна сконструировать платье и даже предложить модель. Идет проверка. строгий спрос именно по тем категориям, которые вы назвали. Наверное, это и есть выявление таланта, призвания. А после обучения молодые закройщики некоторое время фактически работают без плана — идет стажировка, каждый специалист набирается опыта у более старших товарищей.
На «Маде» нет проблем с заказчиками. Люди идут к нам охотно, потому что уверены: мы всегда предлагаем современные, не повторяющие одна другую модели. И гарантируем высокое качество исполнения.
Здесь называли цифру: особо нарядные, неповторимые изделия в ателье страны в среднем занимают до 8 процентов общего объема изделий. Остальное—рабочая, деловая одежда. У нас другое соотношение. Уникальные, вечерние наряды — 30—40 процентов всех заказов фабрики.
Мы, наверное, не сумели бы этого добиться, если бы не подняли роль художников-модельеров. Такие специалисты в нашей республике обязательны не только в ателье высшего разряда (как здесь говорили), но и в других. Модельер — это первый человек, к кому обращается посетитель. Для каждого конкретного заказчика он старается подобрать подходящую модель, дополнения, создавая как бы образ, присущий именно данному человеку. Времени для этого не жалеют. Тут же на бумаге рождается эскиз индивидуальной модели либо модификация уже известной. Закройщик строго следует рекомендациям художника. Если он отступит от них — заказчик вправе отказаться от платья. За внедрение новых моделей, а по существу, за пропаганду моды,
формирование вкуса, художники-модельеры и закройщики получают вознаграждение.
Л. М. Архангельская. Можно только позавидовать «Маде». К сожалению, не все ателье относятся к моде с таким пониманием. Художники-модельеры в «люксах» — должность хотя и обязательная, но не всегда желанная: они стараются предложить модель пооригинальнее, а закройщику выгоднее шить что попроще, попривычнее. Я даже встречала ателье, где художников-модельеров используют только для оформления витрин.
Сегодня мода — главный критерий качества.
Понятно, что она рождается не в отдельном ателье и не на конкретной фабрике. Она едина. И служба быта и легкая промышленность делают одно дело. Было бы естественным. чтобы они вместе решали общие проблемы и задачи. Однако практически никакого сотрудничества нет. Мы не раз делали попытки к сближению, пытались заинтересовать своими работами специалистов легкой промышленности. Но сталкивались с вежливым и твердым равнодушием. Коллеги из большой промышленности никакого внимания не проявляли ни к нашим моделям (хотя в службе быта немало талантливых художников), ни к рекомендациям по работе с различными тканями. А между тем, сотрудничество со службой быта, несомненно, обогатило бы легкую промышленность.
•
Швейная подотрасль службы быта переживает сейчас трудные времена. Но даже из беседы за «круглым столом» видно, что перспективы у нее есть, что же касается «неразрешимых вопросов», то для каждого в конце
концов находится решение. Мы понимаем: легко сказать — трудно сделать. Но если наша беседа обнажит некоторые проблемы, заставит задуматься над ними ответственных работников— и прежде всего планирующие организации,—будем считать задачу выполненной.
Записал беседу, а также побывал в Каунасе И. ГЛАН

Работница № 12 декабрь 1984 г.