ГОРОДА-БРАТЬЯ
Эти города расположены далеко друг от друга. Их разделяют два моря, равнины, горы, реки. В них все различно: дома и улицы, деревья и цветы во дворах. Люди, населяющие эти города, носят непохожую одежду и говорят на разных языках. Один город расположен на жарком африканском материке, другой — на широкой русской равнине. Но одно роднит их, заставляет объединить свои усилия в стремлении к единой цели. Их
роднит ненависть к войне и врагам мира.
По крышам домов и асфальту улиц этих городов скользили черные тени вражеских бомбардировщиков. Среди кварталов домов, выстроенных для счастья и мирной жизни, в садах и скверах, где только что играли дети, рвались бомбы, рушились стены, бушевал огонь, лилась кровь. Один город пережил это в 1943-м, другой — в 1956 году.
Имена этих городов — Сталинград и Порт-Саид. Жители их полны решимости не допустить, чтобы все это повторилось вновь, чтобы то же горе узнали другие мирные города. Потому-то граждане Сталинграда и Порт-Саида обратились недавно с взволнованным посланием к народам всех стран.
«…Мы, как и все народы мира,— говорится в обращении,— с большой тревогой следим за непрекращающейся гонкой вооружений и испытаниями атомных и водородных бомб. Мы не хотим, чтобы это привело к величайшему ужасу — атомной войне, которая принесет неисчислимые страдания всему человечеству, приведет к гибели миллионов ни в чем не повинных людей, к уничтожению того, что создано народами за многие тысячелетия.
Мы обращаемся к народам всего мира с призывом поддержать наш призыв о немедленном и безусловном запрещении оружия массового уничтожения и о прекращении испытаний атомных и водородных бомб.
Пусть это наше обращение приблизит время, когда человечество будет избавлено от призрака войны и когда на всем земном шаре будут господствовать дружба, прогресс, независимость и мир!»
Призыв сталинградцев и портсаидцев услышан и подхвачен миллионами честных людей всего земного шара.
МИТИНГ НА КЛАДБИЩЕ
В один из ясных солнечных дней 1944 года над древним греческим городом Пиреем показались американские и английские бомбардировщики, сбросившие на город свой смертоносный груз. Было убито несколько сот мирных жителей, разрушено около пятисот домов, много исторических памятников.
Ежегодно в этот день на городском кладбище в скорбном молчании собираются тысячи людей, чтобы почтить память погибших и выразить свое неуклонное стремление к миру.
«Мы не хотим войны,— заявил мэр Пирея господин Сапунакис,— мы не хотим, чтобы вновь оплакивались новые жертвы».
ПОЛИЦИЯ СПЕШИТ ИА ДАУНИНГ-СТРИТ
Администраторы западных театров, концертных залов и кинотеатров в один голос заявляют, что успех представления, а следовательно, и кассового сбора целиком зависит от рекламы. На нее тратятся огромные деньги, а заветный плакат с надписью «Все билеты проданы» над окошечками касс так и не появляется. Но недавно сообщение о том, что билетов нет, появилось перед входом в один из крупнейших зрительных залов Лондона, Сентрал-холл, в ста метрах от здания английского парламента.
В этот вечер здесь состоялся большой митинг, созванный организацией «Кампания за ядерное разоружение».
Она требует прекращения полетов над Англией американских бомбардировщиков с грузом водородных бомб, выступает против создания на английской земле американских ракетных баз, за запрещение испытаний ядерного оружия. Эти вопросы волнуют сейчас всех англичан. Огромный зал Сентрал-холла не смог вместить всех желающих присутствовать на митинге. Пришлось организовать митинги еще в трех соседних залах, но и они были переполнены.
На митинге выступили известный философ Бертран Рассел, писатель Джон Бойнтон Пристли, представители церкви, военные, ученые, журналисты.
— Американские ракетные базы в Англии,— сказал в заключение митинга преподаватель истории Оксфордского университета А. Тейлор,— отнюдь не служат гарантией нашей безопасности, они гарантия того, что мы будем уничтожены в первую же неделю войны.
Несколько сот участников митинга направились на Даунинг-стрит, к дому премьер-министра Великобритании Макмиллана.
— Долой водородную бомбу! — выкрикивали демонстранты.— Долой американские военные базы!
Через несколько минут послышался рев полицейских сирен. На Даунингстрит ворвалась первая полицейская машина, за ней вторая, третья. Но демонстранты не отступили. Лишь тогда, когда к резиденции премьер-министра было стянуто несколько полицейских отрядов, им с помощью дубинок удалось наконец разогнать демонстрантов. Несколько человек было арестовано.
На следующий день они предстали перед судом. Трое из них были присуждены к тюремному заключению.
Однако, несмотря на репрессии, английский народ полон решимости продолжать борьбу за жизнь и будущее своей страны, против страшной атомной угрозы, которую принесли на его землю черные бомбардировщики с американскими опознавательными знаками на крыльях.
БЕЗ ИМЕНИ И ЛИЦА
На фотографии юноша с мягкой, доброй улыбкой, от виска к виску проведена жирная, в два пальца, черная полоса. Рене вынужден скрывать свое лицо и имя: ведь во Франции остались его родные и близкие.
Отец Рене был убит в 1940 году, во время оккупации Франции гитлеровскими войсками. Юноша ненавидит убийц своего отца, немецких фашистов, так же, как ненавидит и тех своих соотечественников, французских империалистов, которые заставляют молодых французов стрелять в алжирских братьев.
Когда Рене призвали в армию, никто, даже самые близкие ему люди, не знал, что он решил поехать в Алжир для того, чтобы помочь своим алжирским друзьям.
— Я не только не сделаю ни одного выстрела,— поклялся Рене,— но приложу все силы, чтобы как можно больше французских солдат поняло преступные цели этой колониальной войны.
На призывном пункте и на корабле по пути в Алжир, во время боевых операций и на отдыхе Рене заводил разговор с соседями. Изо дня в день он вел трудную и опасную борьбу за души и сердца молодых французов.
Тридцать шесть юношей после бесед с Рене как бы заново взглянули на мир. Тридцать шесть карабинов посылали свой смертоносный заряд в воздух.
Однажды ночью Рене разбудил грубый пинок.
— Вставай, голубчик! — прохрипел над ним чей-то голос, и Рене увидел три автоматных ствола, смотревших ему в лицо.— Доагитировался! Вставай и идем с нами.
Не дав ему собрать вещи, конвоиры вытолкали Рене из палатки. Так начался его мучительный и страшный путь по мрачным застенкам и концентрационным лагерям.
Француз среди сотен алжирцев, он подвергался особо утонченным пыткам и издевательствам озверевших охранников. Когда уже не стало больше сил терпеть, Рене решил бежать.  Практически это было невозможно. Попытка к бегству на 99 процентов означала верную смерть. И лишь один процент сулил свободу, жизнь. И вот случилось невероятное.
— Если бы я верил в бога, мне следовало бы поставить преогромную свечу моему ангелу-хранителю и всем, кому полагается в подобных случаях,— смеется Рене.
Благополучно миновав ряды колючей проволоки, минуя рвы и наблюдательные посты, обманув сторожевых собак, он все-таки добрался до алжирских друзей. Многие месяцы провел он в горах, деля с партизанами тяготы походной жизни. Помогал чем мог: допрашивал пленных, учил алжирцев французскому языку, помогал осваивать трофейное вооружение и оборудование.
За свободу своей второй родины Рене готов отдать жизнь, ибо знает, что, сражаясь за свободу Алжира, он одновременно борется за честь трудовой Франции.
15 МЕРТВЫХ ТРЕБУЮТ: ДОЛОЙ НАТО!
Прекрасна природа Баварии! Нельзя не залюбоваться величественной красотой суровых гор, нежной зеленью бархатных лугов, пенистыми каскадами горных рек. Но когда у тебя за плечами военный ранец с полной походной выкладкой, на ногах тяжелые сапоги, на голове раскаленная стальная каска, тут уж не до красот природы, даже если тебе всего девятнадцать лет.
Позади многокилометровый марш, песок хрустит на зубах, винтовка словно налита свинцом, рука и плечо одеревенели. Солдат проклинает солнце, проклинает пыль, фельдфебеля и офицеров, проклинает генералов и министров, проклинает все на свете.
Несколько часов он автоматически переставляет ноги под монотонную команду и, не отрываясь, смотрит, как на прилипшей к телу гимнастерке товарища, идущего впереди, расползается мокрое пятно. Привал. Не в силах снять каски и ранцы, юноши валятся на землю. Герхард Пфейфер лежит, уткнувшись лицом в пыльную придорожную траву. На минуту ему кажется, что он снова в родном городке Доссенхайм-Бадене. Не раз он вот так же лежал на пыльной траве городского стадиона, прижимая к груди не винтовку, а футбольный мяч.
Герхард считался лучшим вратарем в городе. Вспоминается ему мать, ее лицо, на котором удары горькой судьбы оставили свой неизгладимый след: в последние дни войны погиб ее муж, семь лет назад вместе со всем имуществом сгорел их дом. Все, что осталось у фрау Пфейфер,— это ее сын, светловолосый весельчак Герхард, который теперь лежит, уткнувшись в траву, у края дороги, на берегу бурной реки Иллер.
— Подъем! — раздается резкий голос унтер-офицера Юлитца.— Слушай боевую задачу! «Противник» взорвал мост, приказываю срочно переправиться через реку.
В пятидесяти метрах на невредимом мосту стоит командир взвода Шеффлер и, безразлично сплевывая в пенистый поток, наблюдает за операцией. Его не смущает то, что ширина реки — пятьдесят метров, что между камнями много глубоких ям с пенистыми водоворотами, а многие юноши не умеют плавать. Впрочем, даже и хороший пловец вряд ли смог бы переплыть горную реку в полном боевом снаряжении. Шеффлер — кадровый офицер, прошедший выучку в гитлеровской армии,— привык повиноваться. Майор Гейнц требует, чтобы новобранцы испили полную чашу солдатских невзгод. Шеффлер выполняет приказ —пусть для начала хлебнут водички.
Переправа началась. Грубые сапоги скользят по мшистым камням. Трудно балансировать, держа винтовку над головой. Юлитц грозился строго наказать тех, кто замочит оружие.
Изак Гюнтер, шедший впереди Герхарда, вдруг поскользнулся и, неловко взметнув руками, упал в воду. Сзади раздался крик. Герхард обернулся и увидел в воде двух товарищей, судорожно старавшихся уцепиться за скользкие камни. Он бросился к ним, уронил винтовку, нагнулся за ней, но не удержался и исчез в пенистом водовороте.
Фельдфебель Шеффлер отупело глядел с моста туда, где только что метались испуганные фигуры пятнадцати юношей и раздавались крики о помощи. Все было кончено в течение нескольких секунд. Находившийся неподалеку инженер Ганс Хик бросился к телефону, чтобы сообщить об их гибели.

Крестьянка № 5 май 1958 г.