В карьере только что закончилась смена. Впереди опять был этот крепыш, добродушный сибиряк Алексей Чернов. Он зашел в конторку к начальнику карьера Пономареву и, широко улыбаясь, сказал:
— Запишите: две тысячи четыреста кубов! Если добавите еще хоть три «Яза» — опять догоню до двух шестьсот. Сегодня у меня было всего одиннадцать самосвалов.
Чернов — опытный экскаваторщик: семь лет работал на строительстве Куйбышевской ГЭС. Правда, там у него был трехкубовый экскаватор, черпать приходилось не вязкую глину, то и дело налипающую на ковш, а щебенку в жигулевском карьере. Здесь, на монтажной площадке Михайловского рудника Курской магнитной аномалии, или, как ее сокращенно называют КМА, Алексей раньше всех собрал новый для него электрический «ЭКГ-4» и, как говорится, с ходу «пошел на рекорд». При тех же условиях другие машинисты вынимали за смену по тысяче кубометров грунта, а Чернов — тысячу двести. Средняя выработка за смену на каждый четырехкубовый экскаватор поднималась до полутора тысяч, а Алексей уже добился двух. Однажды экскаваторщик Алексей Чернов за смену вынул даже 2 630 кубометров грунта. Это был рекорд!
Кому и невдомек, а Пономарев знает, сколько времени потратили на предварительные расчеты Алексей Чернов и старший нормировщик карьера Николай Николаевич Щеглов. Выбирали наивыгоднейший угол поворота стрелы, с точностью до секунды засекали время, потраченное для набора грунта в ковш и на выгрузку его в кузов самосвала. Молодого и своенравного бульдозериста Славку Киреева замучили, обучая так подчищать осыпи на дороге, чтобы его бульдозер не мешал машинам двигаться, соблюдать строго установленные интервалы. Славку заставляли становиться в очередь за машинами и чистить дорогу постепенно, заход за заходом. И в нонце концов достигли результата: двадцатитонный «ЯЗ» загружали за 35 секунд.
Цену одной минуты Чернов поднял до 13 кубометров! В тот день его помощник, секретарь комсомольской организации рудника Михаил Зеленин взобрался на кабину экскаватора, где трепетал на ветру переходящий вымпел, и прикрутил его древко толстой проволокой: теперь нескоро ведь снимать придется..»
* * *
Стройке немногим больше года, а слава о ней уже разнеслась по всей стране. Письма идут с Алтая, с Урала, с шахт Донбасса. Пишут выпускники средних школ, пишут целыми классами.
Специалисты предлагают услуги. Молодежь интересуется: нужны ли стройке, объявленной комсомольской, руки ловкие, сердца горячие, характеры твердые. «Пусть грязь, пусть холод, — пишет Тамара Беленькая, штукатур из Киева, — ничего меня не испугает. Все выдержу. Очень уж хочется строить новую Магнитку. Уральскую-то возвели, когда меня и на свете не было…».
А недавно в конторе дирекции строящегося рудника появился не совсем обычный посетитель. В ладно подогнанной военной форме, он шел по коридору, разглядывая таблички на дверях кабинетов. Военный открыл дверь и зашел в кабинет. За столом сидели и оживленно беседовали двое: это были главный механик Камышев и приехавший к нему по делам Пономарев.
— Разрешите представиться: старший сержант Степаненко! Вижу — главный механик. Это, думаю, как раз по нашей части. Шоферы мы…
— И много вас?
— Без малого батальон, — улыбнулся старший сержант.
Камышев удивленно посмотрел на него.
— Все уволенные в запас и все к нам?
— Никак нет! До увольнения в запас еще далеко. А я как бы в разведку послан. Из здешних краев я: димитриевский. Получил краткосрочный отпуск с поездкой на родину и вот пришел. У нас в части молодежный вечер состоится — «Размаха шаги саженьи»… Так все отпускники задание получили — собрать сведения о первых месяцах семилетки в родных краях. У меня, пожалуй, самое важное поручение. Комсомольцы сказали: «Руды кусочек обязательно привези. Посмотреть хочется, какая она, Михайловская»…
Камышев и Пономарев рассмеялись: Ну, что с вами делать? Кто ни приедет, все просят: «Покажи руду!» А ее сам начальник карьера еще не видал.
Хотя нет, образцы, добытые геологами, у нас есть… Вот посмотрите, какая сейчас на стройке картина…
Камышев раскладывает на столе схемы. И начинается увлекательный рассказ. Пройдет неделя — другая, вернется отпускник в часть, и каждое слово этого рассказа будет донесено до сотен слушателей, жадно следящих за каждым сообщением о делах строителей, добирающихся до «жемчужины КМА».
— Из газет у вас там, конечно, известно, что строить рудник мы начали в 1957 году, —. не торопясь говорит главный механик. — Могу сказать точнее — 2 октября. В этот день вот сюда, на правый берег Речицы, пришли строители и забили первый кол на месте нашего Железногорска. Ну, а теперь, сами видите: около сотни жилых домов построили, и клуб есть, и столовая, и магазин, и баня. Вторую среднюю школу заканчиваем строить. Да еще подсобных предприятий, мастерских разных с десяток соорудили…
— А где же руду копать будут?
— Не спешите. Дойдем и до руды.
Пока жилье строили да карьер потихоньку разрабатывали, из Курска к нам электролинию подвели, а от станции Арбузово Московско-Киевской дороги до самого рудника пятьдесят километров рельсов проложили.
Старший сержант Степаненко достает из кармана тетрадь. Надо ничего не пропустить из рассказа. Вопросов на собрании будет много.
— Теперь смотрите сюда. Вот здесь, на левом берегу Речицы, за этим леском, в шести километрах от Железногорска, роют карьер. Местечко красивое. Лес, и рядом хуторок — Медовым называется. Говорят, для пасек самые подходящие места. Сейчас, конечно, пчелок мы немного распугали. Как пойдут «Язы» по сухому в карьер да из карьера — пыль столбом. Издали так и кажется — пожар! А о самом карьере вам Виктор Иосифович расскажет. Это его стихия.
Пономарев несколькими штрихами набрасывает на листке из блокнота примерную схему разреза карьера. Между лесом, обозначенным на плане, и хуторком Медовым как раз и находится самая богатая залежь Михайловского месторождения — Веретенинская. В ней столько руды, что если добывать в год по четыре с половиной миллиона тонн, как указано в семилетием плане, то хватит на сто лет. А ведь рядом еще Остаповская, Курбанинская залежи.
— Высшая отметка карьера — 215 метров, — говорит Пономарев. — Низшая, где находится руда, — 135. Длина залежи — семь километров, ширина — два с половиной. Представляете, какой объем! Только из карьера первой очереди надо выскрести десять миллионов кубометров грунта. Уже вывезли около двух миллионов. В нынешнем году при электрических экскаваторах предстоит вывезти на отвал, в болотистый овраг, что находится в двух с половиной километрах от карьера, не меньше восьми миллионов кубометров. Каждые сутки вынимаем пятнадцать тысяч.
Степаненко быстро делает в своей тетради подсчеты. Восемь миллионов разделить на двадцать тысяч — получается четыреста. Надо непрерывно трудиться четыреста суток, чтобы выполнить задание! Но ведь возможны задержки: ремонт оборудования, неожиданные препятствия, дожди, когда машинам не так-то легко будет взять подъем из глубокого карьера.
— Правильно, — улыбается Пономарев. Ему нравится этот паренек, так быстро вошедший в курс дела. — Четыреста суток! Но ведь зачем же тогда отдел главного механика? Рассказывай, Михаил Григорьевич, о своих замыслах…
Замыслы у Камышева интересные.
На помощь ста пятидесяти «Язам» он думает в начале мая подключить автоматическую конвейерную линию.
— Предполагаем, — говорит он, — что за сутки наша линия сумеет выбросить из карьера до пятнадцати тысяч кубометров. Столько же, сколько вывозит весь автопарк, занятый в карьере.
И, уже прощаясь со Степаненко, Камышев добавил:
— Да, можно записать еще одну подробность — пригодится для беседы: транспортировка одного кубометра грунта конвейером стоит 2 рубля 80 копеек, а вывоз самосвалом обходится пока в среднем по 4 рубля 26 копеек. Прикидывал я на днях, интересная цифра получилась: тридцать миллионов рублей экономии…
* * *
…Надвигается ночь. Из-за леса выглянула луна. На строительных площадках, однако, не прерываются работы. При свете фонарей заканчивают кладку третьего этажа средней школы. Машины одна за другой подвозят раствор, кирпич, деревянные детали на строительство больничного городка. По верхушкам леса за Речицей бегают суетливые блики — это светят мощные фары самосвалов, возвращающихся из отвала в карьер. Ревут два бульдозера — разравнивают площадку под будущую дробильно-сортировочную фабрику.
По улице идет секретарь комитета комсомола треста «Курскрудстрой» Кравцов.
«Первый год семилетки, — думает он. — События на стройке разворачиваются стремительно, темпы с каждым днем нарастают».
А комсомольцы, составляющие почти две трети строителей, вносят в этот ритм свой особый, молодежный задор.
Сегодня он был в бригаде Михаила Багрова — ветерана стройки, был в той группе, которая осенью 1957 года первой пришла на правый берег Речицы. Право забить первый кол будущего Железногорска разыгрывали тогда жребием. Это право досталось Багрову. С тех пор Михаил в своей записной книжке отмечает, когда и какой бригадой построены дома.
На счету его бригады двенадцать сборных построек. А нынешней весной, когда в городе приступили к закладке каменных зданий. Багров заявил:
— Плотникам скоро нечего будет делать. Зачисляйте мою бригаду в каменщики!
Сейчас багровцы занимают первое место на участке.
Недалеко от столовой Кравцов встретил секретаря комсомольской организации рудника Михаила Зеленина. Он всматривался вдаль, туда, где работали бульдозеры, хорошо видные на ярко освещенном пригорке.
— Чем любуешься? — спросил Кравцов.
— Смотрю, скоро ли фабрику нам передадите? Не заметишь, как и руда пойдет.
— Вот о руде я с тобой и хотел поговорить. Только что звонили из Белгорода. «КМАрудстрой» вызывает на соревнование. Какие у вас обязательства?
— На вчерашнем открытом партийном собрании так решили: грунта вынуть в нынешнем году восемь миллионов кубов, руды в 1960 году дать семьсот тысяч тонн. Командир нашего экипажа Чернов предложил довести выработку по карьеру до двадцати тысяч кубометров в сутки. «Обгоним, — говорит, — автоматику главного механика: он обещает пятнадцать тысяч выбрасывать, а мы — двадцать». Вот какие дела…
Внизу под горой, со стороны деревни Веретенино, давшей название залежи, к станции Рудной подходит поезд.
Эхо далеко несет его гудок. Кажется, что он кричит: «Да-е-ешь ру-у-ду-у!».
А. ГОРБАТОВ
Советский воин № 15 август 1959 г.
Post Views: 8
Похожее
|