30 октября на сайте Российского исторического общества был опубликован «новый единый учебник истории». Строго говоря, это даже не учебник, а его концепция – краткое изложение идеологии и методологии такого учебника.

И хотя публикация прошла совсем недавно, споры вокруг единого учебника – история старая. Вопроса здесь два: нужен ли нам вообще единый учебник, и если нужен, то каким он должен быть?

Второй вопрос мы обсудим как-нибудь позже. А вот первый принципиален – ведь речь идет не просто об учебнике, а о том, нужна ли единая концепция российской истории, и должна ли такая концепция быть единственной версией российской истории, преподаваемой в школе?

Противники единого учебника обращают внимание на два обстоятельства:

Они боятся, что единая концепция истории станет единственной – любое противоречие ей будет считаться научным преступлением, и это приведет к застою и смерти исторической науки.

Они считают, что единая концепция ограничивает свободу мышления школьника и формирует вместо личностей функции.

Что касается первого обстоятельства, то некоторые основания для беспокойства есть. Но основания эти связаны с уровнем и стилем руководства исторической наукой, а не с наличием или отсутствием единой концепции.

Как учит теория науки, любая наука состоит из трех частей:

Пионерской (новаторской части) – где идет поиск нового и согласование этого нового со старым.
Основного тела науки, состоящего из этих согласованных результатов и не содержащего в себе противоречий.
Архива, в котором хранятся результаты, неактуальные для современного этапа развития науки.

Единая концепция относится ко второй части науки, и здесь не требуется дискуссий, а вот по поводу первой части дискуссии необходимы: единая концепция здесь не только основа исследований, но и главный объект критики. Если противоречащее единой концепции положение доказывается, и научная общественность соглашается с этим доказательством, то это положение переносится во вторую часть, и единая концепция меняется. Застой в науке появляется не в момент появления единой концепции, а когда во имя сохранения второй части запрещают первую. И это вопрос не к науке, а к её лидерам.

Со вторым возражением сложнее. Но на наш взгляд такое «ограничение свободы мышления» вовсе не является ограничением, а главное – оно будет полезным. Ограничить свободу мышления с помощью внешних средств невозможно. Ограничивает свободу мышления ограниченность знания фактов, а не знания чужих концепций. А с этой точки зрения учебник вполне приемлем.  

Зато у единой концепции есть очевидные преимущества. Но чтобы оценить их, нужно вспомнить, что знание истории является частью человеческого мировоззрения, о чем многие в России в последнее время как-то подзабыли.

Одним из ключевых свойств мировоззрения является его целостность и отсутствие в нем антагонистических противоречий. Наличие таких противоречий – путь к психическим заболеваниям, и у молодого человека такой путь короче, чем у взрослого. Только целостная концепция истории может быть включена в целостное мировоззрение. Нам могут возразить: пусть молодой человек сам формирует свое целостное мировоззрение на основе разных точек зрения. Но, во-первых, при отказе от единой концепции истории различных точек зрения не будет, а будет одна точка зрения – учителя – не совпадающая с точкой зрения учителя из соседней школы. Во-вторых, заставляя молодого человека формировать собственное мировоззрение, мы, тем самым, снимаем с себя все обязательства по воспитанию этого человека, что, на наш взгляд, является предательством по отношению к подросткам – мы их, практически, бросаем. Тогда и от них не нужно ничего ждать и ничего требовать. А может быть сторонники интеллектуальной свободы и стремятся к тому чтобы сбросить с себя задачи воспитания – кто знает?

Между тем, как показывает та самая история, именно воспитательная функция превращает людей в граждан (в свое время Бисмарк сказал, что франко-прусскую войну выиграл прусский учитель, и это было верно). Но воспитывать может лишь та история, в которой не подвергаются сомнению успехи и свершения страны, в которой оценка событий не зависит от субъективной неприязни учителя или автора учебника к историческому деятелю или целому периоду истории.

С точки зрения воспитательной функции, школьный учебник истории – это выражение идеологии страны, и именно таковым он является во всех развитых странах. А идеологий у страны не может быть много. Поэтому исторических концепций тоже не может быть много – она должна быть одна – меняющаяся, но в каждый конкретный момент единая и целостная.

Западная элита это давно поняла (как минимум, во второй половине XIX века). В начале XXI это, кажется, доходит и до нас. Слава богу!

История с историей доказывает, что хотя бы часть российской элиты воспринимает себя как элиту России а не как временных управляющих компании «Россия и Ко». Дальнейшая судьба и содержание единого учебника истории покажет, насколько сильна эта часть элиты. И насколько она готова писать свою часть истории.

Источник: компания “Неокон”

Оптимизация статьи – промышленный портал Мурманской области