Беляев А. Е.

Геополитика изучает не только географию, демографию, экономику и подобные факторы, влияющие на политическое развитие стран и континентов. Не меньшее внимание геополитика должна уделять и таким трудноуловимым, но весьма важным явлениям, как национальный характер народов, их ментальные особенности, проявляющиеся в особенности политического развития этих народов. Конечно, национальный менталитет изучали издавна, начиная от Геродота, но философы, психологи и культурологи, в сфере интересов которых был менталитет народа, игнорировали геополитические проблемы.

При этом именно ментальные особенности политического поведения порой не учитываются политологами и правительственными экспертами, в результате чего история полна войн и революций, которых, согласно экономическим и политическим прогнозам быть просто не могло. Интересно, что возвращение в состав России Крыма, война в Донбассе и полное отсутствие влияния на общественное сознание России западных санкций, что вызывает искреннее недоумение на Западе, где всерьез ожидали демонстраций на Красной площади с лозунгом «Заберите Крым! Верните нам хамон!» вообще не понять без особенностей доминирующих в русском менталитете особенностей. Позиция Польши или Греции в украинском кризисе также не может быть объяснена только экономикой или политическими соглашениями. А ведь то, что называется «духом народа», всегда оказывало и будет оказывать влияние на политику, экономику и культуру.

Одним из постоянно сохраняющихся «вечных» факторов России как государства была и будет национальная доминанта русского народа как народа государствообразующего и имперски мыслящего. И эта доминанта пережила смены режимов и социально-экономических систем. Среди мыслителей, которые не просто обращали внимание, но и ставили на одно из первых мест в своих теоретических построениях проблемы национального характера, был видный политический публицист правого направления Русского Зарубежья Иван Лукьянович Солоневич (1891-1953). Он же и ввел в науку само понятие «национальная доминанта» [6; с. 167].

Монархист по своим взглядам, Солоневич считал, что не цари создали Россию, а русский народ создал самодержавную монархию. Солоневич был убежден в неизбежности реставрации монархии, что обусловлено не правовыми или политическими обстоятельствам, а национальной доминантой народа. Будущее постсоветской России Солоневич неизменно связывал с необходимостью реставрации в России Самодержавия, причем монархия России будущего должна непременно стать монархией народной и бессословной [1; с. 124], принципиально не похожей на монархию Российской Империи. Вину в крушении Самодержавия Солоневич возлагал не на русский народ, который был и остался монархически убежденным народом, а на правящий слой. Часть данного строя (крупные латифундисты, богатые дворяне, генералы) вместе с армией Врангеля ушла в эмиграцию, и в 30-е годы Солоневич называл «пузырями потонувшего мира». Восстановление монархии неизбежно потому, что русский народ – монархист по натуре, при этом старые социальные слои – дворянство, буржуазия, и пр., исчезнувшие в годы революции уже не вернутся. Солоневич, исходя из того, что русская монархия есть продукт всего многовекового развития России, был настроен вполне оптимистически в отношении восстановления в стране монархии. Новая Россия будет страной своеобразного государственного социализма под скипетром царя. Эта монархия, таким образом, будет внесословной и надклассовой. Солоневич был глубоко убежден, что: «Монархия в России будет Монархией народной или ее не будет вовсе» [1; с. 493]. Причина такой уверенности – Россия страна с монархическим сознанием и жаждой социальной справедливости.

Во второй части книги «Народная монархия» с названием «Дух народа» Иван Солоневич предпринимает попытку объяснить национальную психологию русского народа, построившего самую большую, устойчивую и продолжительную по времени – 11-ти вековую – Империю в мире. «Империя Олега» или «Империя Рюриковичей» фактически существовала уже в девятом веке и существует до сих пор [6; с. 150, 178]. Она является самым старым государственным образованием Европы. При этом уже при Олеге и Святополке и других князьях задолго до татарского нашествия (XIII век) на Руси была единая, единоличная централизованная власть [6; с. 294]. Советский Союз Солоневич также считал Империей: «Я утверждаю: Российская Империя даже в ее нынешнем изуродованном и залитом русской кровью лике, – писал он в 1939 г., – есть результат самой высокой государственной культуры, какая только была на земле со времени падения Римской Империи «[7; с. 113].

Мысль Солоневича отточена в чеканные формулировки: «Каждый народ мира стремиться создать свою культуру, свою государственность и, наконец, свою империю. Если он этого не делает, то не потому, что не хочет, а потому, что не может. Или потому, что понимает недостаточность своих сил»[6; с. 15]. И здесь нет места и не может быть никакой морали. Строго рациональный прагматичный подход. Если в России империя была создана, то это объяснялась национальной доминантой характера. Что же такое доминанта? Согласно данным Критериологического словаря, « Доминанта – это устойчивая функциональная форма, отражающая самоорганизацию в системе и обладающая смыслом своего уровня, более высокого, чем уровень её проявления. Доминанта обладает разной степени силой, или потенциалом, своего поля притяжения, обусловленного действующим критерием. Отражает работу доминирующего критерия» [9].

Учение о доминанте стал разрабатывать еще в 1911 г. российский физиолог А. А. Ухтомский, но результаты своих научных наблюдений он опубликовал в 1923 г. в работе «Доминанта как рабочий принцип нервных центров». Однако если А. А. Ухтомский говорил исключительно о доминанте отдельной личности, то Солоневич развивает учение о доминанте и раздвигает его границы его до уровня нации. В «Народной монархии» Солоневич уделяет внимание национальной доминанте русского народа, польского, германского, итальянского, испанского, а также национальной доминанте евреев и цыган. Про национальную доминанту еврейства Солоневич пишет: «в рассеянии, без всякого государственного груза на плечах, еврейство создало народ, который состоит почти из сплошного «правящего слоя» – из буржуазии и интеллигенции, народ, в котором совершенно нет пролетариата и почти нет крестьянства» [6; с. 169]. Солоневич отмечает, что цыгане отличаются кочевой психологией, и это та нация, которая никогда не имела своей государственности и никогда ее не создаст. Солоневич приводит пример, как организованный в начале 30-х годов в Москве, Центральный Совет цыганского национального меньшинства, был разворован собственными руководителями. «Неистребимая веками» национальная доминанта цыган – кочевать, воровать и гадать [6; с. 197-199]. Анализу национальной доминанты польского народа Солоневич, белорус по происхождению, еще дед которого был крепостным у польского помещика, уделяет достаточно места. Он постоянно сравнивает польский и русский народы. Солоневич указывает на значительное сходство климатических условий европейской России и Польши, а также отмечает поразительное сходство геополитических задач, поставленных двумя славянскими народами: создание восточно-европейской империи Балтийского до Черного морей. «Такого сходства исходного этнографического материала, исходных географических пунктов и конечной цели во всей мировой истории, пожалуй, трудно найти», – замечает Солоневич, – а вот результаты получились совершенно разные» [6; с. 170].

Свою аргументацию в защиту русского народа, с одновременной критикой польской национальной доминанты Солоневич строит на следующем тезисе: «уже один факт, что евразийская Империя создана нами, а не поляками, доказывает, что глупостей мы делали меньше их» [6; с. 169]. В России вся нация – боярство, дворянство, духовенство, купечество, крестьянство, – непрерывно строит и поддерживает единую верховную царскую власть, где все сословия подчинены общей идее – служению Православия и Самодержавной царской власти.

В Польше шляхетство и духовенство постоянно пытаются ограничить королевскую власть, «оставляя от нее одну пустую оболочку» [6; с. 170], и подчиняя короля проведению внутренней и внешних политик, навязываемых из Ватикана Римским папой. «Польша рассматривала своих королей, как врожденных и неисправимых жуликов, которые – только не догляди – стащат все золото шляхетских и ксендзовских вольностей». В Польше постоянно усиливалась власть сейма, с постоянным ослаблением королевской власти, а все мятежные движения шли в виде антимонархических организаций польской шляхты. Польские сепаратистские восстания 1831 и 1863 года, направленные против Российской Империи, не нашли поддержки в польском крестьянстве, которое оказалось пассивным и не поддержало свою аристократию и свое духовенство. Свой геополитический натиск католическая Польша устремила на православный Восток, «и в этом, – отмечал Солоневич, – направлении ее доминанта демонстрирует поистине незавидную настойчивость»[6; с. 171]. Польша тянулась на восток в поисках крепостных душ для шляхты и католических душ – для ксендзов. И в Киеве, и в Риге, и в Вильне – Польша тысячу лет подряд – при Радзивиллах, Сапегах, Вишневецких и Пилсудских вела всегда одну и ту же политику: подавление и закрепощение всего не-шляхетского и не-католического». «Все иноверцы, диссиденты, в особенности православные, казнями и пытками загонялись в лоно католической Церкви, сжигались православные храмы (за два года перед Второй мировой войной их было сожжено около восьмисот) и в восточных окраинах возникала лютая ненависть против тройных насильников: насильников над нацией, экономикой и религией» [6; с. 172, 173].

Характерной чертой Польши во все времена была русофобия. Но почему русофобия носит в этой стране просто иррациональный характер, являясь скорее патологией? Объясняется это, очевидно, уникальностью польского менталитета. Впрочем, помимо ненависти к москалю для поляков характерны также расистское отношение к украинцам и белорусам. Как отмечает современный российский автор О. Неменский: «Главные чувства типичного поляка к украинцам – презрение, бытовой страх и цивилизаторское высокомерие. Ведь если у украинцев и есть какая-нибудь культура, то только благодаря тому, что их чему-то обучили поляки (мысль, лежащая в основе почти любого польского описания Украины). Еще в XVI веке в польской культуре сложилось убеждение, что земли и народы к востоку от Варшавы – это своего рода «польская Америка», и населена она «восточными индейцами». Святой долг поляка заключается в освоении этих земель, их окультуривании, а также в крещении аборигенов (православие христианством не считалось). Эта позиция часто перерастает в осознание своего долга продолжать просвещать украинцев, нести им свет с Запада, не оставлять в невежестве и уж тем более в лапах страшного Востока» [10].

В XVIII столетии, обратно пропорционально подъему Российской империи Речь Посполитая медленно, но верно деградировала. В конце концов, это нежизнеспособное государственное образование было просто поделено между соседями. Хотя историки обычно утверждают, что «все прогрессивные» деятели осуждали раздел, но в реальности список тех деятелей политики и культуры той и последующих эпох, что одобряли ликвидацию Речи Посполитой, на деле весьма значителен. Так, английский историк и писатель Т. Карлейль представлял разделы Польши как акт «божественной справедливости», а «анархической» Польше противопоставлял русских, которые «способны приказывать и выполнять приказы». Россия в этих разделах, впрочем, вернула себе исконные русские земли, на которых, правда, экономически господствовали польские магнаты и шляхтичи. То, что в основном польские дворяне воссоединенных западных российских губерний были потомками ренегатов (это слово не ругательство, а всего – лишь обозначение человека, сменившего веру), пожалуй, только придало польскому движению на этих землях особенно злобный русофобский характер. Известно, что нет более яростных антисемитов, чем «бывшие» евреи, «стопроцентные американцы» – это, как на подбор, недавние иммигранты или дети иммигрантов.

Лозунг «восстановление Польши «в границах 1772 года» был популярен среди польских интеллектуалов на протяжении всего XIX–XX столетий. И. Л. Солоневич по этому поводу воспоминал: «Мне пришлось разговаривать с поляками в Варшаве в январе 1940 года: в несчастьях, постигших Польшу, были виноваты все: немцы, и москали, и англичане, и евреи. Одни они, поляки, всегда, безо всякого исключения, действовали и честно, и разумно, – действовали так, как само собой разумеется, действовать полагалось. А результат? – В результате виноваты все остальные. <…> В 1943 польское правительство, сидевшее в эмиграции, снова повторило традиционное требование – Польша от моря и до моря – т. е. от Риги до Одессы» [6, 172]. И в новом веке поляки остаются прежними, достаточно только посмотреть по политику Польши в украинском кризисе. Вновь мечты о границах 1772 г., вновь стремление облагодетельствовать украинцев своей строгой и справедливой властью.

Объясняя национальную доминанту Германии и германских народов, автор «Народной монархии» приводит пример: «германские племена разрушили величайшую в мире государственную организацию (Солоневич подразумевает Римскую империю) и за полторы тысячи лет не создали ничего, годного ей хотя бы в подметки» [6; с. 180]. Доминантой германских племен на протяжении всей мировой была идея банального грабежа. «Немцы, придя в Прибалтику, сразу же начали свою стройку с беспощадного угнетения местных племен» [6; с. 181], и вместо соседей и помощников немцы получили внутреннего врага. «За семьсот лет немцы не смогли ни ассимилировать эти племена, ни даже установить с ними мало-мальски приемлемых отношений, – точно так же, как они не сумели сделать этого ни в Италии, ни в Галлии, ни в Византии, ни в Палестине, ни в России – нигде»[6; с. 181]. После разрушения римской Империи германские племена расселились по редко населенной территории Европы и северной Африки и создали целую серию недолговечных германских государственных образований. «Лангобардское, вандальское, бургундское, франкское и прочие королевства, герцогства, княжества и т.д. охватывали всю Европу». На территории бывшей Римской Империи возникло «сотни и тысячи мелких феодальных владений, которые сейчас же вступили между собою в кровавую братоубийственную резню» [6; с. 177].

Национальная доминанта русского народа, по Солоневичу характеризуется сильнейшим государственным инстинктом [6; с. 167], а также в инстинкте общежития, т.е. умении мирно уживаться с другими народами. Государственный инстинкт русского народа состоит в объединении низов («мизинных людей» и «суздальских смердов» [6;с. 178]) вокруг первого русского самодержца Андрея Боголюбского, и его потомков. Инстинкт общежития выражается в следующем: «русский пахарь, зверолов, бортник и прочие как-то продвигались все дальше и дальше на север, как-то оседали рядом с туземными финскими племенами – со всякой мерью, чудью, весью, – уживались с ними, по-видимому, самым мирным образом, сливались и из отрезанных от всего мира болот Волжско-Окского междуречья стали строить Империю – и построили» [6;с. 181]. В Российской Империи среди министров были и армяне, и греки, и поляки, и татары, и немцы [6; с. 195]. Солоневич, не стесняясь, называет себя русским империалистом. Идея русской Империи заключается в построении великого и многонационального «содружества наций». Все втянутые в орбиту строительства русской монархической государственности «нации, народы и племена чувствовали себя одинакового удобно или неудобно, – но также удобно или неудобно, как и русский народ. Если было удобно – было удобно всем, если было неудобно – то тоже всем» [6; с. 17].

Русская национальная идея, основанная на православии, всегда перерастала племенные рамки и становилась сверхнациональной идеей. И в этом Солоневич усматривает могучую силу русской идеи. При попытке немцев возвысить свой народ и японцев, утверждая, что это есть динамические расы, и попытке обвинить русский народ в государственной пассивности, Солоневич разбивает подобную философию простыми вопросами: «если это так, то как вы объясните и мне и себе то обстоятельство, что пассивные русские люди – по тайге и тундрам – прошли десять тысяч верст от Москвы до Камчатки и Сахалина, а динамическая японская раса не ухитрилась переправиться через 50 верст Лаперузова пролива? Или – почему семьсот лет германской колонизационной работы в Прибалтике дали, в конечном счете, один сплошной нуль? Или – как это самый пассивный народ в Европе – русские – смогли обзавестись 21 миллионом квадратных километров, а динамические немцы так и остались на своих 450 000?» [6; с. 188]. Солоневич был глубоко оптимистичен в отношении будущего России: «Если у народа не действует государственный инстинкт, то ни при каких географических, климатических и прочих условиях, этот народ государства не создаст. Если народ обладает государственным инстинктом, то государство будет создано вопреки географии, вопреки климату и, если хотите, то даже и вопреки истории. Так было создано русское государство»[6; с. 147].

Примечания
1. Воронин И. П. Гражданин Империи. Очерки жизни и творчества Ивана Лукьяновича Солоневича / М.: Издательство «ФИВ», 2013.
2. Гареев М. М. Последовательно отстаивать национальные интересы // Геополитика и безопасность. – 2014. № 1 (25).
3. Калюжный В. Г . Россия в контексте современного мирового порядка // Геополитика и безопасность. – 2014. № 1 (25).
4. Колосов В. А., Мироненко Н. С. Геополитика и политическая география: Учебник для вузов. – М., Аспент пресс, – 2001.
5. Панарин А. С. Стратегическая нестабильность в ХХI веке. – М.: Алгоритм, – 2003.
6. Солоневич И. Л. Народная Монархия. — М.: Издательская и рекламно-информационная фирма «Веникс» ГАСК СССР, – 1991. – 512 с.
7. Солоневич И. Л. «Русский путь» // «Наша газета». – 18 сентября 1939 г. Вновь опубликована в сборнике статей Солоневич И. Л. «Вся власть – русским мозгам». СПб.: РусИнформ, 2003.
8. Сорокин К. Э. Геополитика современности и геостратегия России. – М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1996.
9. Мир Г. Краткий критериологический словарь, – 2002 г. http://terme.ru/ dictionary/700/word/dominanta… Дата обращения: 28.04. 2014.
10. www.ua-reporter.com\text\2962.

Журнал “Геополитика и безопасность” № 1 (29) 2015

Оптимизация статьи – промышленный портал Мурманской области