Максимов С. В.
Особенности военного прогресса в глобальном мире

Исследование военного прогресса как важнейшей составляющей социального прогресса включает в себя целый комплекс острых проблем современности: войны, мира, мирного сосуществования, особенностей научно-технического прогресса. Анализ различных концепций военного прогресса создает благоприятные условия для освещения особенностей современного глобального мироустройства, которое пока не избавлено от конфликтов.

Актуальность исследования военного прогресса обусловлена также тем фактом, что в наши дни вестернистский миропорядок, позиционирующий себя в качестве однополярного, все чаще показывает свою несостоятельность. Военный прогресс характеризуется переходом вооруженных сил к качественно новому состоянию, которое в современных условиях характеризуется как очередное, пятое, поколение развития военной техники, к исследованию которых вполне применима методология Кондратьевских циклов. Однако военный прогресс не сводится только к развитию военной техники, но охватывает также военную (нападения или обороны) стратегию, включающую в себя комплекс мероприятий политического, экономического, дипломатического порядка. Военный прогресс несет в себе все черты социального прогресса, однако обладает и рядом специфических особенностей.

Во-первых, исследователи вынуждены учитывать амбивалентность самого понятия «военный прогресс», что детерминировано традиционными представлениями о прогрессе как однозначно положительном, однолинейном процессе, в то время как «война» ассоциируется с регрессом.

Во-вторых, неоднозначность понятия «военный прогресс» связана также с его сложной структурой, где, с одной стороны, принципиальную роль играет техническая составляющая, а, с другой, – гуманитарная (боевой дух армии, патриотизм и т.п.).

В-третьих, независимо от субъектов военного прогресса, он всегда носит цикличный характер, поскольку конечной целью его является победа, а достижение ее, как показывает историческая практика, не носит однолинейного характера.

В-четвертых, военный прогресс часто не совсем правомерно ассоциируется с научно-техническим прогрессом, поскольку многие ведущие открытия, как правило, берут свое начало в военной области.

Существуют различные типы военного прогресса, что детерминировано историческими традициями, менталитетом и уровнем социальной энтропии, складывающимся в конкретной стране под влиянием внешних факторов. Структура военных угроз предполагает определенный уровень военного прогресса, который мыслится как совершенствование отношений между обществами на принципах единства мира и взаимосвязи явлений. Поскольку военный прогресс имеет много сторон – идеологическую, воспитательную, организационную и техническую, то исследование его предполагает не только учет теории и практики, но и состоятельности концепций и идеологических установок, а также проверку их на уровне конкретных военных операций.

Отличительной чертой наступательного прогресса является провоцирование войн различного уровня. На Западе идея военного прогресса формировалась на базе конкретных воззрений, формирующих условия для выработки агрессивного характера военного прогресса. Однако трудности исследования военного прогресса в его наступательной версии обусловлены тем фактом, что наряду с традиционной войной появились ее разновидности. Традиционная война представляет собой прямую военную конфронтацию между государствами, когда в качестве объекта основных операций выступают вооруженные силы страны.

Стратегическая цель агрессора заключается в уничтожении боеспособности противника, захвате территории, обеспечении политических изменений в стране, которая является объектом нападения. Важная задача агрессора в этом случае – это минимизация вмешательства населения в боевые действия. Традиционные войны всегда являются конфликтами между суверенными государствами и подразумевают попытку со стороны одного государства поднять свой уровень жизни за счет других, несмотря на то, что лежащие в основе интересы могут быть тщательно завуалированы религиозными и политическими мотивами [10, c. 124-126].

В современном мире на первый план все чаще выходят иррегулярные войны, которые представляют собой военные действия, связанные с проведением специальных операций и конфликтами малой интенсивности. Иррегулярная война – это война, в которой участвуют не только государства, но и негосударственные образования, в результате чего происходит экономия сил, ведь в горячие точки в этом случае посылается только ограниченный контингент военных, а основная тяжесть ведения войны ложится на союзников. Иррегулярная война проявляется в разных формах, ведь стратегическая цель направлена на то, чтобы захватить и удержать контроль над населением через использование политических, психологических, информационных и экономических методов.

Можно констатировать, что в фокусе операций в иррегулярной войне находится население страны, которая подверглась нападению. Значение иррегулярной войны растет и уже сегодня на подобные войны в американской стратегии приходится более половины всех военных конфликтов. Иррегулярная война носит сетевой характер, что нашло отражение в «Национальной военной стратегии Соединенных Штатов Америки 2015 года», где говорится, что подобные методы войны будут направлены на борьбу с использующими насилие экстремистскими сетями. В частности, США используют созданную ими глобальную сеть терроризма в интересах иррегулярной войны.

Вот некоторые выдержки из данного документа, характеризующие содержание и направленность комплексной военной стратегии США: «Соединенные Штаты – это самая сильная нация в мире, имеющая уникальные преимущества в технологиях, энергетике, в вопросах альянсов и партнерств, а также в сфере демографии». «Цель американских вооруженных сил – защита нашей нации и достижение побед в наших войнах». «Вооруженные силы США – самые выдающиеся в мире». «Присутствие американских вооруженных сил в ключевых географических точках мира укрепляет международный порядок и создает благоприятные возможности для взаимодействия с другими странами» [12]. Сложность и неоднозначность проявлений военного прогресса современности особо ярко проявилась в новом понятии «гибридная война», которое постепенно заняло ключевое место в американской военной стратегии.

Гибридная война представляет собой сочетание традиционных и иррегулярных боевых действий для того, чтобы перехватить инициативу и парализовать противника. Председатель Объединенного комитета начальников штабов США генерал Мартин Демпси в предисловии к данному документу к потенциальному противнику относит «ревизионистские государства», бросающие вызов международным нормам, и «боевые экстремистские организации», подрывающие трансрегиональную безопасность. Отличительной чертой гибридных войн является ставка на боевые экстремистские организации, партизан и бандитов, что создает неопределенность в стране, подвергшейся нападению. Постепенно гибридная война как сочетание традиционной и иррегулярной войны становится стержнем современной американской военной стратегии и, скорее всего, сохранит свою значимость в будущем.

Важной отличительной чертой современного наступательного военного прогресса является тот факт, что политики и военные избегают использовать термин «война», заменяя его словом «конфликт», что четко проявляется, например, в новой американской стратегии. Цель – добиться постепенного размывания таких базисных для сохранения человечества понятий, как «война» и «мир», хаотизируя мировое пространство ради достижения мирового глобального господства.

Кроме того, наступательный военный прогресс последовательно отражает стандарты западного сознания периода постмодерна, проявляющимися в таких концептах, как «конфликт цивилизаций», «конец истории», «золотой миллиард», которые разрабатываются теми, кто намерен навечно закрепить свое господствующее положение в будущем мире. Военный прогресс в современном мироустройстве теряет традиционные формы, видоизменяется, приобретая новые черты путем использования таких неоднозначных концепций, как трансгуманизм, кибервойна, которые угрожают самой природе человека, что ставит новые задачи перед исследователями и практиками. В отличие от западных стандартов военного прогресса наступления, базирующегося на консервативной или либеральной основе, военный прогресс обороны имеет свои отличительные особенности. В частности, стратегия военного прогресса обороны предполагает политику удержания противника в состоянии постоянного напряжения. Создание у противника ситуации энтропии приводит к тому, что его действия приобретают все более затратный характер и становятся максимально неудобными с позиций социального прогресса. «Самое верное средство, дабы запасные шли на войну с намерением служить самоотвержению, – это общий подъем настроения всей нации при объявлении войны» [5, c. 509].

Структура военных угроз предполагает определенный уровень военного прогресса, который мыслится как совершенствование отношений обществом на принципах единства и взаимосвязи явлений с целью сохранения социокультурной идентичности и суверенитета. Военный прогресс обороны в отличие от военного прогресса наступления, обязательно включает духовную составляющую. В частности, большое значение имеют традиции суворовского воспитания защитников Отечества. «Дело в том, что для развития нравственного элемента еще в мирное время и возбуждения его на высшую степень в бою А. В. Суворов использовал ту мотивацию, которая изначально призывала нашего воина к высшей самоотверженности. Это – преданность вере, царю, Отечеству и бесповоротное следование в бою за начальником, заботившимся о нем, умевшим дать личный пример, не щадить самого себя для блага общего дела» [3, c. 59].

Кроме того, военный прогресс обороны обусловлен спецификой развития России на протяжении последних десятилетий. По сравнению с эпохой девяностых годов, наблюдается рост политического самосознания, призванного отразить изменение статуса российского государства в глазах членов мирового сообщества, а также повышением его реальной политической, военной и экономической значимости в мире. Военный прогресс обороны предполагает, с одной стороны, единство связей и отношений, которые определяют развитие конкретной военно-технической области, а с другой стороны, он представляет собой важную составляющую всех форм общественного прогресса: политического, экономического, культурного и др. Военный прогресс обороны предполагает допустимые потери, обусловленные отечественной традицией сохранения Русского мира. Военный прогресс обороны имеет своей целью предупреждение потенциального агрессора в неизбежном отпоре, а также агрессор должен осознавать, что в результате отпора невосполнимый урон может быть нанесен ему самому.

Геополитические интересы России связаны с угрозами национальной безопасности. Концепция национальной безопасности обусловливает основные угрозы в международной сфере следующими факторами:

– стремлением отдельных государств и межгосударственных объединений принизить роль существующих механизмов обеспечения международной безопасности;

– опасностью ослабления политического, экономического и военного влияния России в мире;

– укреплением военно-политических блоков и союзов, прежде всего, расширением НАТО на Восток;

– возможностью появления в непосредственной близости от российских границ иностранных военных баз и крупных воинских контингентов;

– распространением оружия массового уничтожения и средств его доставки; ослаблением интеграционных процессов в СНГ;

– возникновением и эскалацией конфликтов вблизи государственной границы России и внешних границ государств участников СНГ;

– притязаниями на территорию Россию.

Воспитание в духе лучших традиций, способствующих формированию военного прогресса обороны, предполагает определенный уровень исторического знания. Отношение к истории вообще и военной, в частности, иногда сильнее влияет на судьбу человека, чем социальная роль и этническое происхождение. Как свидетельствует Парад 70-летия Победы, российское общество постепенно возвращается к адекватному пониманию роли своей страны и армии в истории. Например, в отличие от Великой Отечественной войны, сегодня ни один объект не может быть гарантирован от удара, независимо от его местоположения, за Уралом, в Сибири и т. д. Таким образом, возникает проблема защиты 45 тыс. объектов инфраструктуры оперативно-стратегической важности, рассредоточенных по всей территории страны.

Можно предположить, что действенным способом снизить военную безопасность России станет «изматывание» ее ВС и военных составляющих других министерств борьбой с терроризмом и незаконными (иррегулярными) вооруженными формированиями. При этом межгосударственные отношения не будут вселять какой-либо тревоги, стабильно укрепляясь и одновременно усыпляя бдительность определенных кругов в руководстве страны [1, c. 6].

Довольно существенную роль в противостоянии военного прогресса обороны и наступательного прогресса играет информационное оружие, которое тем эффективнее, чем больше людей готовы отказаться от собственной идентичности и раствориться в том проекте, который навязывает та или иная информационная система с деструктивной философией жизни.

Концепция безопасности, в соответствии с современными представлениями о войне и мире, можно назвать концепцией «защитной безопасности», которая, являясь важным элементом цивилизационного развития как концептуальной системы более высокого порядка. Этому способствует и тот факт, что «многополярная геополитическая модель не устраивает лишь США» [4, c. 69]. Характерное для современного глобального мира сокращение объема суверенитета прерогатив государства имеет как позитивные, так и негативные последствия. При этом соотношение положительных и отрицательных результатов принципиально различно для разных стран, регионов и территорий. Например, максимальная открытость границ в глобальном мире, с одной стороны, обеспечивает развитие торговли, а с другой, способствует распространению терроризма, облегчая наркотрафик.

В современных условиях в определении национальной безопасности акцентируется внимание на сохранении целостности, устойчивости, стабильности и нормального функционирования системы (страны, государства, общества как социальной системы) при деструктивном воздействии на нее. А. Д. Московченко справедливо подчеркивает, что «в международной политике такими полярными понятиями являются для вас «состояние мира» и «состояние войны» [7, c. 126]. Военный прогресс в комплексе приоритетов техногенной цивилизации представляет собой определенную ценность научной рациональности, поскольку научно-техническое отношение к окружающему миру выступает базисом для его преобразования. Постепенно формируется ложная уверенность в особой способности человека контролировать внешние обстоятельства и на рациональной основе совершенствоваться, подчиняя не только природу, но и саму социальную жизнь. Именно эта иллюзия о своем всемогуществе, характерная для субъектов глобализационного давления, формирует чувство безнаказанности за военные преступления, что принципиальным образом видоизменяет военный прогресс в XXI веке.

Военный прогресс в современном мире обусловлен также тем, что в условиях монополии силы, характерной для однополярного мира, ни о каком мирном развитии не может быть и речи. Любое слабое в военном отношении государство превращается в потенциальную жертву, особенно, если страна обладает серьезными запасами энергоресурсов. Ситуация осложняется тем, что многие небольшие страны в состоянии не только генерировать прогрессивные идеи, но также аккумулировать интеллектуальный капитал, что проявилось в росте взаимозависимости между различными регионами, оказывая все возрастающее воздействие на социальную действительность. Это создает условия для непредсказуемости военного прогресса в современном мире.

Военный прогресс напрямую связан с теорией социальной энтропии, поскольку важная характеристика состояния социальной системы связана с неравновесностью, вызванной колебанием между порядком и хаосом, ведь «системный кризис тем и отличается, что система не способна адекватно реагировать на вызовы. В процессе такого реагирования система себя не лечит, а калечит» [6, c. 8]. Следствием подобных тенденций становятся региональные конфликты, грозящие перерасти в глобальную войну, что, естественно, стимулирует военный прогресс во всех его видах. Главная опасность для развития общества, которая может стимулировать военный прогресс, заключается не в столько в усложнении региональных конфликтов, а в энтропийной тяге к усреднению. Можно констатировать, что военный прогресс – это довольно наглядный пример борьбы с энтропией, ведь «порядок и беспорядок не противостоят один другому, т. е. энтропийный хаос не обязательно является хаосом в общем смысле слова, т. к. имеет место «стабильная иерархия». Другими словами, требование стабильности ведет к структурным неравенствам. Следовательно, неравенство (негэнтропийный порядок) неизбежно в обществе, стремящемся к однородности и устойчивости (энтропийный хаос)» [2, c. 196].

После окончания Второй мировой войны в мире произошло более 250 локальных войн и крупных вооруженных конфликтов, причем практически все они были инспирированы США. В каждой локальной войне их армия считала для себя приемлемым применять все имеющиеся в ее распоряжении виды оружия, в том числе такие, как напалм, геофизическое, биологическое оружие и другие варварские средства поражения. Все это укладывается в стратегию США, ведь еще под конец Второй мировой войны американцы применили атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. В современном мире признается только реальная сила, которая базируется на мощном экономическом потенциале и боеспособных вооруженных силах, что свидетельствует о необходимости обладания самыми современными средствами вооружения, дальнейшего развития теории военного искусства с учетом новейших тенденций изменения содержания вооруженной борьбы и целенаправленной подготовки войск и сил к ведению войн «нового поколения».

Геополитическое положение, исторические традиции и тяжелые испытания XX в. вынуждают наш народ особо остро воспринимать угрозу потенциальной войны. Стратегическое сдерживание военной агрессии базируется, во-первых, на способности государства осуществлять своевременный переход страны с мирного на военное время и, во-вторых, на возможностях государства по нанесению агрессору сдерживающего удара, т. е. ущерба, несоизмеримого с теми выгодами, которые он хотел бы получить в результате применения военной силы. Глубинное концептуальное понимание того факта, что ни одна агрессия не останется без последствий, которые могут быть роковыми для всего человечества в ядерно-глобальном мироустройстве, является гарантом мирного сосуществования.

Именно поэтому политика мирного сосуществования определяет «основные приоритеты в действиях власти, будет способствовать взаимодействию России с другими государствами. Увеличится шанс коэволюционного пути развития человеческого общества, единственно возможного пути в будущее» [11, c. 109].

Итак, военный прогресс обороны следует рассматривать как диалектическое единство реальных действий по обеспечению национальной безопасности и комплекса мер по нанесению сдерживающего удара любому агрессору. Военный прогресс обороны восходит к мудрости военного искусства древности Сунь-цзы: «Возможность победы заключается в твоем противнике. Непобедимость – в тебе самом» [9, c. 96]. Нашим современникам следует воспользоваться весьма плодотворными идеями русских мыслителей, отвечающими геополитическим интересам России как евразийского государства-континента [8]. Принципиальное значение в этом процессе играет, в частности, политика ненасилия как важнейшего показателя уровня нравственного развития человека и общества. Вся логика развития современной цивилизации приводит к пониманию ненасилия как важнейшего условия дальнейшего прогресса и процветания человечества. Без соответствующего уровня военного прогресса обороны говорить о нашем государстве, как о реальном субъекте мировой политики, не приходится. Катализатором позитивных перемен стало укрепление России, способной теперь на равных с другими ведущими державами участвовать в формировании и реализации глобальной повестки дня.

Примечания
1. Алиев Ш. Военная безопасность России и социальные конфликты // Военная мысль. 2010. № 4. С. 3-8.
2. Вершков А. В. Социальная энтропия // Теория и история. 2007. № 2. С. 193.
3. Голубев А. Ю. Формирование воинского духа и его значение для Русской Армии // Военная мысль. 2010. № 10. С. 52-60.
4. Киселев С. Г. Закат Америки как апогей трансформации геополитической модели мира // Геополитика и безопасность. 2015. № 2 (30). С. 68-72.
5. Куропаткин А. Н. Русская армия. СПб.: ООО «Издательство Полигон», 2007. – 590 с.
6. Леонтьев М. В. Идеология суверенитета // Однако. 2013. Август–сентябрь. С. 8.
7. Московченко А. Д. Русский космизм. Автотрофное человечество будущего: мо-ногр. – Томск: Изд-во Томск. гос. ун-та систем упр. и радиоэлектроники, 2012. С. 126.
8. Поликарпов В. С., Поликарпова В. А. Россия versus Рим (сравнительный анализ российской и древнеримской цивилизаций). Таганрог, 2001. 82 с.
9. Сунь-цзы. Искусство стратегии. Пер. Н. И. Конрада М.: Издательство «Эксмо», 2007. – 528 с.
10. Харрис М. Происхождение войны // Война и геополитика. 3-й выпуск Альманаха «Время мира» / под ред. Н.С. Розова. – Новосибирск, НГУ, 2003. С. 124-126.
11. Яценко М. П. Глобализация как форма организации исторического процесса // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. 2009. № 111. С. 103-110.
12. Национальная военная стратегия Соединенных Штатов Америки 2015 года. http://inosmi.ru/op_ed/20150703/228922858. html#ixzz3f60s24zS (дата обращения: 02/07/2015).

Журнал “Геополитика и безопасность” № 3 (31) 2015 г.

Оптимизация статьи – промышленный портал Мурманской области