Кризис у нас получился долгим – он идет уже 7 лет, с 2007 года. Но это в мире. А у нас – с 2008. В прошлом году показалось: выходим, но самые прозорливые предупреждали: это только передышка. Так и вышло. Наступает второй этап кризиса. И не только у нас – во всем мире. И сразу стало видно, кто к нему готовился, а кто нет.

Кто готовился, у того есть свой План Б. Пусть плохонький, кривенький, но – есть. И он по этому плану Б действует, отступая на заранее подготовленные рубежи.

Кто полагался на авось или на что-нибудь еще столь же оптимистическое, у того такого плана нет. Точнее, он тоже есть, но уж больно формальный – как правило, калька со старого, который остался от первого этапа кризиса. И считается, что лучше уж такой, чем вовсе никакого.

И есть еще колеблющиеся. Те, кто не может решиться ни на один план. Ни Бе, ни Ме. Ну, не будем показывать пальцем – и так все всё понимают.

План Б, который готовило российское правительство, оказался, скажем дипломатично, не слишком-то хорош: на возникающие угрозы приходится реагировать «с колес». Готовили институты, а решения в итоге в «ручном режиме» принимают Минфин и ЦБ. Минэкономики тихо курит в углу. Дилемма, которая в итоге стоит перед правительством, такова: бороться с инфляцией, наплевав на курс и зажимая денежную массу, в расчете на инвесторов (и своих, и иностранных) или замещать частные инвестиции государственными, субсидируя одновременно и производство, и конечный спрос. Второй путь требует принятия трудных решений, которые выпадают из стандартов «Вашингтонского консенсуса». При том, что сами американцы никогда его и не придерживались. Но – страшно. Потому что любой план предполагает результаты. И ответственность за их наличие или отсутствие. А с ответственностью у нас плохо. Но еще хуже с целеполаганием.

Планы Б есть не только у государств, но и у корпораций. И тоже разные.

Вот Герман Греф на встрече с Владимиром Путиным так прямо и сказал: пора переходить к плану Б. Он у нас готов.

Это – кризисный сценарий, который предполагает очень активную работу со всеми заёмщиками по оптимизации всех процессов, по улучшению процедур риск-менеджмента и помощи заёмщикам с тем, чтобы они справились с этой ситуацией.

Правда, подробностей плана Герман Греф не раскрыл. Но они сами раскрылись. Во-первых, Сбер прекратил выдавать валютные кредиты. Оно и понятно: просрочка по ним выше, чем по рублевым. Да и других причин хватает. Во-вторых, Сбер может получить господдержку: Путин подумал немного и решил, что неплохо бы собственную НПС создать на базе УЭК. Только без идентификации. То есть, PRO100 – расчетная система Сбера. И неважно, что в нее пустят другие банки – важно ведь у кого преимущество.

План Б в виде господдержки в разных видах предпочитают все крупные компании. Мелкие тоже бы предпочитали, но им никто не предлагает. Зато крупные уже суетятся: кто выпрашивает субсидии и льготы, а кто прямо-таки требует. Последними отметились угольщики и автопроизводители. Но денег нет, и даже если кто что и получит, большинству придется выживать самостоятельно. Кто-то выживет, кто-то нет.

У каждой компании План Б свой. Но есть и общие черты: «рубить косты» (сокращать затраты, прежде всего, непроизводственные), «оптимизировать» персонал, повышать эффективность и дисциплину, увеличивать производительность труда, искать новые рынки и разрабатывать новые продукты, изобретать маркетинговые решения и даже внедрять инновации.

Если пойти дальше, то мы обнаружим, что План Б есть и у каждой семьи, каждого домохозяйства и каждого человека. Ну, или должен быть.

А у вас есть план Б?

Источник: компания “Неокон”